Этрусская ваза. Страница 6

– Прекрасно! Женщина, которую вы содержали…

– Очень щедро: я давал ей пятьдесят франков в месяц. Опекун мой был прижимист: он утверждал, что молодой человек, у которого много денег, губит себя и других.

– А эта женщина? Что же с ней сталось?

– Почем я знаю?.. Вероятно, умерла в больнице.

– Если б это была правда, Огюст… вы бы не говорили об этом таким равнодушным тоном.

– Если хотите знать, она вышла замуж за «порядочного человека», а я, сделавшись совершеннолетним, дал ей небольшое приданое.

– Какой вы, право, добрый!.. Зачем же вы хотите казаться злым?

– О, я очень добр!.. Чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что эта женщина действительно меня любила. Но в то время я не умел различить истинное чувство под смешной наружностью.

– Жаль, что вы не принесли мне это письмо. Я не стала бы ревновать… У нас, женщин, больше чутья, чем у вас; мы по стилю письма сейчас же узнаем, искренен ли писавший его или он разыгрывает страсть.

– Что не мешает вам, однако ж, попадаться так часто в ловушку глупцов и хвастунов!

Произнося эти слова, Сен-Клер смотрел на этрусскую вазу, и в его глазах и в голосе было зловещее выражение, которого, однако ж, не заметила Матильда.

– Полно! Все вы, мужчины, хотите прослыть за донжуанов. Вам кажется, что обманываете вы, а между тем вы сами часто попадаете в руки доньям жуанитам, еще более развращенным, чем вы.

– Конечно, с вашим тонким умом вы, женщины, должны чувствовать глупца за целую милю. Я не сомневаюсь, например, что ваш друг Масиньи, который был и глупец и фат, умер девственником и мучеником…

– Масиньи? Он был далеко не так глуп. А потом, женщины тоже бывают глупые. Кстати, я вам расскажу одну историю, случившуюся с Масиньи… Впрочем, я, кажется, уже вам ее рассказывала?..

– Никогда! – произнес Сен-Клер, и голос его дрогнул.

– Возвратись из Италии, Масиньи влюбился в меня. Он был знаком с моим мужем; муж представил его мне как человека умного и со вкусом. Они были созданы друг для друга. Масиньи был сначала ко мне очень внимателен: преподносил мне акварели, выдавая их за свои, тогда как он попросту покупал их у Шрота[34], и беседовал со мною о музыке и живописи с видом знатока, не подозревая, как он смешон. Раз получаю я от него письмо невероятного содержания. В нем говорилось, между прочим, что я самая порядочная женщина в Париже – и по этой причине он хочет стать моим любовником. Я показала письмо кузине Жюли. Обе мы тогда были сумасбродками и решили сыграть с ним шутку. Как-то вечером собрались у нас гости, в числе которых был и Масиньи. Кузина вдруг говорит: «Я прочту вам объяснение в любви, – я получила его сегодня утром». Берет письмо и читает его во всеуслышание при общем хохоте! Бедный Масиньи!

Сен-Клер радостно вскрикнул и упал на колени. Схватив руку графини, он покрыл ее поцелуями и окропил слезами. Матильда была крайне удивлена; ей даже показалось, что с ним что-то неладное. Сен-Клер мог только вымолвить: «Простите меня! Простите!» Наконец он встал: на лице его сияла радость. В эту минуту он чувствовал себя счастливее, чем даже в тот день, когда Матильда в первый раз сказала ему: «Я люблю вас!»

– Я самый безумный, самый преступный человек на свете! – вскричал он. – Целых два дня меня мучили подозрения… а я не попытался объясниться с тобой…

– Ты подозревал меня!.. Но в чем же?

– О, я заслужил твое презрение!.. Мне сказали, что ты раньше любила Масиньи…

– Масиньи?..

Она засмеялась. Затем, сделавшись снова серьезной, сказала:

– Огюст! Можно ли быть в самом деле настолько безумным, чтобы дать волю таким подозрениям, и настолько лицемерным, чтобы скрыть их от меня?

В ее глазах блеснули слезы.

– Умоляю, прости меня!

– Могу ли я на тебя сердиться, мой милый?.. Но хочешь, я поклянусь тебе…

– О, верю, верю! Мне не надо клятв…

– Но, ради бога, скажи мне, на чем основывал ты свои нелепые подозрения?

– Виною всему мой злосчастный характер… И еще… эта этрусская ваза… Я знал, что тебе подарил ее Масиньи…

Графиня в изумлении всплеснула руками, но тут же, заливаясь смехом, сказала:

– Моя этрусская ваза! Моя этрусская ваза!

Сен-Клер тоже не мог удержаться от смеха, хотя по щекам его катились крупные слезы. Он заключил Матильду в объятия и сказал:

– Я не выпущу тебя, пока не получу прощения…

– Прощаю тебя, безумец ты этакий! – проговорила она, нежно его целуя. – Сегодня я счастлива: в первый раз я вижу твои слезы; я не думала, чтобы ты мог плакать.

Высвободившись из его объятий, она схватила этрусскую вазу и, ударив об пол, разбила ее вдребезги. (Ваза принадлежала к числу очень редких. На ней изображен был в три краски бой лапифа с кентавром[35].)

В течение нескольких часов Сен-Клер был самым смущенным и самым счастливым из смертных.

– Ну что? – спросил Рокантен, встретив полковника Боже вечером в кофейной Тортони[36]. – Неужели это правда?

– К сожалению, да, – отвечал с грустным видом полковник.

– Расскажите же, как все произошло.

– Придраться не к чему. Сен-Клер сразу сказал мне, что он не прав, но хочет принести свои извинения только после того, как Темин сделает первый выстрел. Я не мог не одобрить его. Темин предложил бросить жребий, кому первому стрелять. Но Сен-Клер потребовал, чтобы первым стрелял Темин. Темин выстрелил. Я увидел, как Сен-Клер повернулся и тут же упал мертвым. Мне часто приходилось наблюдать, как солдаты, раненные насмерть, так же странно поворачивались, перед тем как испустить последний вздох.

– Это удивительно! – заметил Рокантен. – Что же сделал Темин?

– То, что делают в подобных случаях. Он с видом глубокого сожаления бросил на землю пистолет. Бросил с такой силой, что собачка сломалась. Пистолет английской фабрики Ментона[37]. Не думаю, чтобы нашелся в Париже оружейник, способный его исправить.

В течение трех лет графиня никого не хотела видеть. Зиму и лето проводила она в своей усадьбе, редко выходя из комнаты, редко даже обмениваясь словами с горничной-мулаткой, знавшей о ее связи с Сен-Клером. По прошествии этого времени ее кузина Жюли вернулась из дальнего путешествия. Она почти насильно проникла к затворнице и нашла бедную Матильду страшно исхудавшей и бледной; ей показалось, что перед ней труп женщины, которую она оставила такой прекрасной и полной жизни. Ей стоило огромных усилий извлечь Матильду из ее затвора и увезти на Гиерские острова[38]. Там графиня протянула еще три-четыре месяца и, наконец, скончалась от «грудной болезни, вызванной семейными огорчениями», как уверял лечивший ее доктор М.

34

Шрот – известный парижский торговец произведениями искусства.

35

…бой лапифа с кентавром… – Речь идет об одном из эпизодов древнегреческой мифологии; кентавры, полулюди-полулошади, приглашенные на свадьбу царя племени лапифов Пейритоя с Гипподамией, вздумали похитить невесту, что послужило поводом к битве кентавров с лапифами.

36

Тортони – кафе на Итальянском бульваре в Париже.

37

Фабрика Ментона – В первой половине XIX века оружие, изготовленное на английском заводе в городе Ментоне (графство Рэтленд), считалось особенно хорошим.

38

Гиерские острова – небольшой архипелаг у южных берегов Франции, недалеко от Тулона. Эти острова славятся своей живописностью и мягким климатом.